Но радость вскоре сошла на нет. Очень сильно захотелось увидеть его. И увидеть вблизи, его лицо, его глаза, а не макушку с высоты птичьего полёта. Но, что странно, она вдруг не нашла в себе смелости просто ему позвонить и вызвать. Это уж совсем на неё не походило. Ладно, волнуется, но уж робеть почти в тридцать лет, как будто ты нескладная и застенчивая девочка-подросток – глупость несусветная.

«Я и не робею, – заверяла сама себя Елена Эдуардовна, – просто мне надо кое-что спросить у Шигибаевой. А его заодно вызову через неё. Зачем сто раз звонить в один отдел?».

Глава 17

Но когда Батурин возник на пороге, все её заверения тотчас пошли прахом – опять разволновалась. Она даже отвернулась на пару секунд, чтобы «сделать лицо». И всё равно улыбку было не удержать.

– Как отдохнули, Андрей Викторович? – поинтересовалась она.

Вместо ответа он неопределённо дёрнул плечом. Как же с ним сложно! Она вон вся лучится, а он… Нет, больше антипатии с его стороны она не чувствовала. Но ощущала буквально всеми фибрами его напряжение, оно росло скачками, исходило мощными волнами и отзывалось в ней самой потаённой дрожью.

– Проходите, присаживайтесь, – вымолвила она. Хотелось прижать к щекам ладони, а ещё лучше – что-нибудь холодное.

Батурин то бросал на неё тёмный взгляд, от которого ещё сильнее бросало в жар, то не менее красноречиво отводил глаза.

Немалых усилий ей стоило держаться естественно. То есть пытаться, а уж что там получалось из этих попыток – большой вопрос.

– Ребята смонтировали ролик, хочу вам его показать, – голос звучал слегка нервно, словно у впечатлительной студентки на экзамене.

Елена Эдуардовна повернулась к огромной плазменной панели, висевшей сбоку на стене, направила пульт, и экран вспыхнул.

Ролик длился не дольше двух минут и отснят был вполне профессионально.

– Это мы покажем, а дальше будет презентация, которую с вами сейчас и обговорим. В общем-то, тут всё, что вы последние дни изучали, но очень тезисно.

Она подошла к экрану, встала к нему почти спиной – так, не видя его глаз, говорить было легче. Слайды сменялись один за другим, некоторые она комментировала более подробно, на некоторых почти не заостряла внимание и каждую секунду при этом чувствовала, как он прожигает её взглядом. Она могла безошибочно сказать, куда сейчас он смотрит: на затылок, на спину или ниже. На последнем слайде она обернулась и перехватила его взгляд, пристальный и жадный, всего на мгновение, затем он уставился на экран, тоже старательно изображая невозмутимость и внимание. Ну хоть не одной ей здесь не по себе, удовлетворённо отметила Елена Эдуардовна.

– Андрей Викторович, попробуйте теперь сами? Вот это вы будете на пресс-конференции говорить. Может, порепетируем немного?

Он снова посмотрел ей в глаза, одновременно с отчаянием и смятением, сглотнул, просунул пальцы под воротник и чуть ослабил, как будто ему душно сделалось, хотя кондиционер исправно держал в кабинете приятную прохладу.

Помешкав, Батурин всё же поднялся со стула и подошёл ближе, больше уже на неё не глядя. Она вновь запустила слайд-шоу, сама же вернулась в своё кресло – стоять с ним рядом было сложно, ноги отчего-то предательски слабели и коленки подрагивали.

Он глухо отчитал по писанному обозначенные тезисы, не добавив от себя ни единого слова. На её вопросы отвечал односложно и неохотно.

– Вы и на пресс-конференции собираетесь выступать с таким выражением лица? – спросила она с улыбкой.

– А что не так с моим лицом? – нахмурился он ещё больше.

– У вас на лбу так и написано: «Отстаньте все от меня!».

– Ну извините, не умею притворяться.

– Это я заметила, – усмехнулась она.

И, кажется, он понял намёк. Метнул в неё быстрый, острый взгляд и… неужели смутился? Или разозлился? Наверное, и то, и другое.

Глава 18

Елена Эдуардовна решила дольше Батурина не терзать, да и самой надо было успокоиться. Через час у неё запланирована важная встреча в мэрии, а в голове всякие глупости и не одной серьёзной мысли.

– Идите, Андрей Викторович. Презентацию я отправлю вам по электронке. Вы, пожалуйста, подумайте над своей речью.

Он молча вышел.

Когда за ним затворилась дверь, она перевела дух и наконец прижала ладони к пылающим щекам. Затем мечтательно улыбнулась – каким бы суровым господин Батурин ни хотел выглядеть, а к ней он неравнодушен. Невозможно объяснить, откуда взялась такая уверенность, но она это чувствовала. Нутром чувствовала. И этого сердце так и пело.

Только вот что дальше? Ждать, когда он от взглядов перейдёт к действиям? А если так и не перейдёт? Впрочем, не всё ли равно? Ей нравилось то, что происходило сейчас. Это влечение, сдерживаемое условностями, эти неуловимые знаки, это взаимное напряжение, от которого играет кровь и неистово колотится сердце – всё это делало жизнь волнующей и интересной.

Вздохнув, Елена Эдуардовна одёрнула себя: «Дома будешь мечтать, а сейчас работа!».

Собрав нужные документы в папку, позвонила водителю. На деловые встречи она ездила исключительно на служебной машине.

Уже уходя, в приёмной застала Любу – та упрашивала секретаршу занести к директору важное коммерческое предложение.

– Пожалуйста, можно не через папку? – умоляла она. – Они от меня это предложение прямо сейчас ждут. Ну что вам стоит?

– Нет, – строго отвечала Людмила Михайловна. – Порядок есть порядок, кладите в папку, в два часа, как обычно, я занесу Елене Эдуардовне все документы на подпись.

– Но это срочно!

– Люба, что у вас? – спросила Елена Эдуардовна, на ходу застёгивая коротенький белый плащ.

– А… эм… – Люба растерянно хлопала глазами, потом выпалила: – Я договорилась с Норд-Вестом, что отправлю им наше коммерческое предложение. Они готовы, они ждут…

– Давайте взгляну. А то вернусь, возможно, не скоро.

Последнее было сказано больше для Людмилы Михайловны, которая всегда молча, но выразительно осуждала любые отклонения от заведённого порядка.

Люба протянула ей бумагу, Елена Эдуардовна пробежалась глазами, взяла ручку у своего строгого секретаря и поставила подпись.

– Вот, пожалуйста, – вернула она Любе письмо.

– Спасибо, – пробормотала та и покинула приёмную.

Елена Эдуардовна оставила кое-какие распоряжения секретарю и спустилась вниз, но лишь в машине спохватилась, что забыла папку с документами. Это же просто ужас – какой рассеянной она стала последние дни. Никогда ничего не забывала, а тут…

– Извините, вам придётся ещё немного меня подождать, – пояснила она водителю, – я кое-что оставила в кабинете. Придётся вернуться.

Тот ошарашено кивнул. Уж сколько он её возил – впервые она заговорила с ним, как с живым человеком, ещё и извинилась.

Злосчастная папка с документами оказалась на журнальном столике, рядом с гардеробной. Видимо, пока она одевалась – отложила и благополучно забыла. Счастье, что вспомнила, не успев далеко уехать.

Она выскочила из приёмной и помчалась вниз, сунув папку подмышку. Так торопилась, что каблук скользнул по мраморной ступеньке и подвернулся.

«Только бы не сломался!».

Елена Эдуардовна остановилась, ухватилась за перила одной рукой, второй ощупала шпильку. Вроде держится, крепко. Поставила ногу на ступеньку, опробовала, повращала ступнёй.

«Фух, слава богу», – выдохнула она и вдруг услышала этажом ниже Любин голос:

– Пойдём покурим?

– Да ну, вдруг нарвёмся… – второй голос принадлежал Шигибаевой.

– Не нарвёмся, – заверила Люба. – Старуха только что-то куда-то свалила.

Елена Эдуардовна непонимающе нахмурилась: какая старуха? О чём они вообще?

Она уже хотела было спускаться дальше, но Люба вновь заговорила:

– А тебе не кажется, что Старуха на Батурина запала?

– Не знаю…

– Нет, ты подумай: дважды за неделю опоздал, а ему – ничего. Ни-че-го-шень-ки! Когда такое было? Потом – вызывает его к себе постоянно, задания ему даёт индивидуально, ещё и в командировку с собой взяла. Влюбилась, точно тебе говорю. У меня интуиция на такие вещи о-го-го. Я не исключаю, что между ними уже что-то есть. Может, она его вовсе не по работе вызывает, а для этого самого… ну ты понимаешь.